|
- Хотелось бы выяснить по поводу песни “Агрессия созвучий”. Что это – пародия Пелевина на хард-кор? - Нет, почему, это совсем не пародия Пелевина на хард-кор – и даже и не Пелевина. Если Вы помните, там, в рассказе идёт разговор, собственно для чего китайский император выезжает… уходит в Нижнюю Тундру, и откуда вообще эта идея возникает? Потому что против него выезжает Сонхама, который грозится разрушить созвучия Поднебесной и несёт с собой агрессию, его воины бьют в эти страшные барабаны. Отсюда родилась идея сделать эту песню. Что это за агрессия? Что он несёт? А эту идею воплотил уже Евгений Головин своим текстом. А это был только текст, и, естественно, под такой текст играть мягкую или даже среднюю музыку невозможно. Поэтому мы из неё попытались сделать музыкально максимально агрессивную песню, потому что само название, тема песни диктует музыкальную подачу. Отсюда – “Агрессия созвучий”. Т.е. это песня непосредственным образом связанная с сюжетом рассказа. Конечно, интерпретированная по-своему. - А нет такой версии, что Пелевин, может быть поверхностно, послушал Вашу музыку, такую тяжёлую, скрежещущую, создал на неё такую совершенно беззлобную пародию. И как бы заложил эту мысль в рассказе, чтобы вы её потом воплотили? Как бы карикатура на самих себя? - Ну я, на самом деле, абсолютно убеждён, что то, что делал Виктор, он, конечно, делал не просто рассказ. Так как это был будущий проект, он, конечно, создал такой рассказ, который потом должен был реализован музыкально. Поэтому, он и мог, в принципе, заложить в него некую идею, как бы громкости. Как бы вообще идею современной музыки. Когда в чум приходит император, там же чётко сказано (ему говорит пилот), что музыки после семидесятых годов нету. Всё превратилось в шоу-бизнес. И, в общем, в каком-то смысле он абсолютно прав. Это и позиция Пелевина и, если хотите, и моя позиция. - Это и моя позиция тоже! - Т. е., действительно, музыки в чистом виде, в том виде, в каком мы её ещё слышим во времена “Doors”, “Led Zeppelin”… - “Deep Pearple”, “Rolling Stones”… - Да! Ранних “Rolling Stones”, “Beatles” и той плеяды групп, которая тогда выделялась, в таком виде сейчас уже, конечно, не существует. Всё, что сейчас делается, в первую очередь превращается в музыкальный продукт, что не есть хорошо, конечно. Другое дело, что это уже те реалии, в которых каждый музыкант, каждый артист высказываться, так, или иначе, принимать в этом своё участие. Нужно определиться, что ты хочешь – оставаться при этом, в первую очередь, артистом или ты хочешь производить некий продукт, вписываясь тем самым в систему шоу-бизнеса. Конечно, ответ композиции “Агрессия созвучий” абсолютно однозначен в первую сторону, потому что там Женя, со свойственной ему прозорливостью, тонкостью изложения пишет: Агрессия созвучий
Что, в общем, мы и наблюдаем сейчас во всех тех, кто вписал себя в систему именно шоу-бизнесовских отношений. Другое дело, что неизбежно при этом постепенно теряется качество и глубина творческого процесса. Т.е. человек, вписавшийся в систему шоу-бизнеса, в принципе, ставит себя в безвыходную ситуацию постепенного угасания творческой, фаллической потенции. Постепенно он роет для себя магическую могилу тем самым. И, запродавшись туда, ты рискуешь уже никогда не выбраться на стезю настоящего артиста, на стезю настоящей музыки. Это мы сейчас говорим про музыку, хотя, в принципе, это относится ко всем видам творческой деятельности. Риск этот очень велик. Но во все времена, так или иначе, эта дилемма стояла. Во все времена артист выбирал, идти ли ему на поклон к власть предержащим или же идти по пути абсолютно одинокого, достаточно трагического, по своей сути творца. Я думаю, что в том или ином смысле, стояли перед человеком любой эпохи. Но у меня впечатление, что в нашу эпоху категоричность этой позиции стала гораздо более чётко выражена. Размываются грани между чистым искусством и искусством за деньги. Потому что, по сути дела, всё чистое искусство становится всё равно искусством за деньги. И сложность здесь очень большая, как вырулить эту ситуацию. - Александр, а насколько, скажем, группа “Ва-Банкъ” избежала вот этого искушения шоу-бизнесом? - Ну что я могу сказать? Сказать, что мы полностью этого избежали, мы, конечно не можем. Это было бы нечестно. Но грань невозвратимости из шоу-бизнеса в творчество мы не перешли. Вот так бы я ответил. Потому что есть определённая грань, за которой пути назад, в искусство тебе уже нет. Т.е. ты-то, может, сам и думаешь, что есть, но, к сожалению, или, к счастью, музыка – это такая штука, что ты можешь обмануть самого себя, а её обмануть невозможно. Я думаю, что это не только к музыке относится. Просто мы сейчас говорим о музыке, и ты меня конкретно спросил про группу “Ва-Банкъ”. - Меня всегда интересовал вопрос о месте группы “Ва-Банкъ” в “Рождественских встречах” Аллы Пугачёвой. По-моему, 97-й год, с песней “Маршруты московские”. Куда это вообще? - Я думаю сейчас, что это был формально-вынужденный шаг. В силу обстоятельств, как это сложилось. Но именно этот шаг и показал, насколько же мы разные, не вписываемся абсолютно. Потому что, как это ни парадоксально, за этим шагом не последовало ни одного предложения пролонгации в такой же системе. - Ни одного?! - Ни одного! Это, с одной стороны, вроде, странно, а с другой, наверное, закономерно. Т.е. все, кто имел отношение к этим “Рождественским встречам” с организационно-продюссерской точки зрения увидели в нас продукт, неудобный для шоу-бизнеса, в их понимании. При этом – странная ситуация – мы там, на самих встречах, помимо людей нашего цеха, с которыми мы в едином блоке выступали, тем не менее встретились с очень музыкально интересными людьми, например, с группой “ЛЮБЭ”. Они оказались действительно по-настоящему преданными идее музыки людьми, работающими над собой как исполнители. И при общении выяснилось, что у нас гораздо более общего, чем различного. Но значит путь у нас всё-таки такой, и это уже вещь, которую уже изменить практически нельзя. Она каким-то образом предопределяется. Вот путь группового, коллективного мозга под названием “Ва-Банкъ”, видимо, таковой, что он не позволяет даже вести жизнь, подобную “ЛЮБЭ”, которые, вроде и в шоу бизнесе, и вроде остаются при этом нормальными людьми и музыкантами нормальными. Значит, наверное, мы изначально взяли другие ориентиры. - Это чувствуется…
- И теперь уже трудно сказать, как так произошло. И нужно или принимать и вести именно эту линию до конца (а там уж – как получится), или вообще прекращать коллектив под названием “Ва-Банкъ”. - Понятно. Но вот в этом плане меня абсолютно возмутили вот эти статьи, которые Вы мне показали, в которых скажем, Пелевин обвиняется в том, что он поклонник Гребенщикова, “Пинк Флойда”, “Лед Зеппелин”, что он вроде бы находится в семидесятых годах, в прошлом, а какие-то новомодные направления не приемлет. И это ставится ему в упрёк. По-моему, это, наоборот, достоинство. И я вообще не понял, почему на Вас взъелся вот этот Мунипов. Вы ему лично что-то плохое сделали или нет? - Более того, когда мы с ним случайно увиделись на одной пресс-конфереции перед концертом памяти Толика Крупнова, я спросил его про, рецензию, сказав, что рецензия-то не без говнеца. Он очень удивился и говорит: “А в чём, чём?”. А я ему: “Ну я же не буду тебе сейчас объяснять, у меня нет под рукой материала. Если тебе хочетя знать моё мнение, позвони мне, ты мой телефон знаешь. Я тебе конкретно, по твоим же текстам скажу, в чём”. А он мне не позвонил. Или его это не интересует… - Скорее всего… - Он слишком занят своими карьерными делами. - Он гнёт свою линию – и всё! - Он гнёт свою линию, ему важно, что он опубликовался. - Что он сверкнул какими-то фразочками красивыми - Да! И как бы его всё остальное не интересует. Или же (что тоже вероятно) испугался. Такого я видел, например. Аналогичная ситуация была в своё время с Отаром Кушанашвили. Мы впервые столкнулись на телевизионном ристалище под названием “Акулы пера”. И после того, как мы, как в поединке самураев показали словесно, кто на что способен, и выяснили степень подготовки каждого из нас, после этого мероприятия он ко мне подошёл и говорит, что, Александр, я бы хотел с Вами сделать большое интервью. Я говорю: “Пожалуйста, с удовольствием. Хотите продолжать – пожалуйста!”. За этим ничего не последовало. Может быть, не то, что он струсил, а просто тема встречи со мной показалась ему неинтересной в свете его направления. Но с самурайской точки зрения я этот поединок выиграл. Я это расцениваю так. - Это радует, во всяком случае! - Я люблю встречаться с достойным соперником, мне интересно общаться с заинтересованным и сильным собеседником, даже если он явно не расположен в мою сторону. Это не важно. Это не страшно. - Ну, это чувствуется, просто по Вашему характеру. Но, Вы знаете, Мунипов, с самого начала чувствуется, что это слабее соперник. Он подкалывает по мелочам. - Причём, не только подкалывает по мелочам, а, действительно, там есть такие моменты которые… Ну, не так было на самом деле. - Да-да. Я это заметил. Вот когда он говорит о том, что Ваша электроника звучит по-старперски – далее следует ремарка о Вас: “Несколько сникает”. Я не могу поверить, что это было на самом деле! - Нет, конечно! С какой стати я буду сникать перед человеком, который… - Который “зелёный”!!! - Ну, во-первых, он зелёный. Во-вторых, он не музыкант. Он, в лучшем случае, является более или менее внимательным потребителем музыкальной продукции. - Да, по-моему, он и не очень внимательный потребитель. - Да! - Он не видит, как эти электронные мотивы вписываются в общую концепцию. Они очень чётко там знают своё место. - Специально, прочитав это дело, я спросил у профессиональных людей, которые профессионально занимаются электроникой (специально не у тех, кто там это делал), скажите мне, пожалуйста. Я вот человек, который во всех электронных делах разбирается гораздо меньше, в силу того, что развивался всегда как живой музыкант: “Действительно наши аранжировки выглядят устаревшими?” На что мне абсолютно профессиональные в материале люди сказали: “Они не только не выглядят устаревшими. Они даже авангардные, по сравнению с тем, что делает большинство электронных музыкантов”. - Безусловно! - Это меня просто укрепило в моих ощущениях. - Конечно! Ну и всё это интервью представляет Вас как какого-то совершенно жалкого собеседника, который полностью сдаёт все позиции перед этим напором героическим этого интервьюера. Это и чувствуется, что так не было. Поэтому нужно всё это дело как-то оспаривать. Поэтому я, безусловно, готов взяться писать на эти вещи отклик. Эти статьи. Которые Вы мне дали – это всё, что у Вас есть по Пелевину. - Это явно не всё, что выходило. И у меня ещё кое-что есть, но я просто взял самые интересные, на мой взгляд. - Да, взять Мунипова, взять Данилкина, который наезжает на Пелевина, что у него бедный язык, а сам, погружаясь в ту же самую стихию языковой игры Пелевина, начинает какую-то свою игру. Что там Черномырдин со своим НДР ездит на север потому, что НДР входит как основное сочетание звуков в слово “туНДРа”. Это же явно под Пелевина сделано! И как же получается. Что рассказ слабый, когда вся эта статья написана под живым воздействием Пелевина? - Выходит, что этот человек или не осознаёт, что он находится под воздействием, пытается клюнуть, пользуясь своим правом опубликовать заведомо более сильного на его поприще. - Хорошо, теперь по московским текстам. Песня “Чёрный уикэнд”, в какой обстановке она писалась и какие ассоциации у Вас с нею возникают? - “Чёрный уикэнд” писался в абсолютно московской атмосфере без каких бы то ни было специальных побудительных мотивов. Но, видимо, что-то тогда у меня довольно мрачно было с действительностью. Я думаю, что часть этого текста имеет отношение к смерти одного моего приятеля, хотя выражено это в песне не прямо. - А какой приятель? - Женя Круглый, был такой у меня человек. Он умер примерно в то время, когда вышел альбом “На кухне” (1991 год). И уже как бы посмертно получилось, что “Пьяная песня” частично получилась о нём. Он представлял собой довольно ощутимую часть той, московской тусовки, атмосферу которой я пытаюсь передать в “Пьяной песне”. А вот эта песня (она ведь из альбома “ТАК NАDO!!”, который был следующим за “Кухней”), когда я её писал, я захотел найти вот этой теме страшной… - А отчего он умер? - От наркотиков. А ещё одну девчонку из той московской тусовки, центровой той тусовки, которая ходила по концертам, как раз сбила машина. И вот этот вот ассоциативный ряд… - “Скрип тормозов”… - “Скрип тормозов” – совершенно справедливо, это легло туда. А что касается “гармони”… Ну с чем ассоциируется пьяный тупой разгул, который мешает тебе спать, мешает тебе сосредоточиться. С какой-то гармонью, которая там где-то пиликает. Хотя мне никакая гармонь, в доме, котором я жил, не пиликала. И никто мне особо не мешал спать. Это как бы знаете? Это, скорее всего, общее раздражение от очень быстро происходящей резкой и необратимой смены климата и атмосферы Москвы. Вот чему, на самом деле, посвящена эта песня. “Чёрный уикэнд” – это как бы “чёрный уикэнд” нашей жизни. Т.е. как бы “Blak weekend”. И он, конечно, не связан с каким-то конкретным уикендом. А он связан, скорее всего с закатом, с уикэндом, который знаменует собой закат недели… - Неких романтических настроений, наверное… - Да, которые были в этом городе. - Которые безвозвратно утратились? - Это, конечно, песня тоже о Москве. Без сомнения. - Это чувствуется. Я и включаю её в разряд “московских текстов”. - Это “московский текст”, без сомнения. Это не закат в стране, о чём есть, например, в “Чёрном знамени”. Там, конечно страна. А это именно московский текст. И вот именно в московском ракурсе – это самая мрачная песня, которая вообще есть у меня. Но она связана именно с изменением атмосферы, климата этого города. Окончательной утраты им чего-то того, что нам всем было в нём так дорого. И, в общем, констатация того факта, что есть какие-то необратимые вещи. Не временные вещи. Т.е. я вообще считаю, что Москва никогда уже не вернёт себе добрую и здоровую ауру. - Это абсолютно так. - Ну кто-то со мной может согласиться, а кто-то – нет. Я, например, абсолютно в этом убеждён, что Москва не вернёт себе эту ауру. - Сейчас это ощущается очень чётко. - И это, конечно, очень печально, очень трагично, но к сожалению, это так, как я себе представляю. - Нужно признать это как свершившийся факт. - Да, я это признаю как свершившийся факт. - Александр, а как идёт противопоставление Москвы и Питера в этом контексте? Вот песня ваша “Невские мосты”, если брать в соотнесении мифологии Москвы и мифологии Питера в Вашем сознании. - Питер, конечно, всегда, в любом случае, для меня город закрытый. Я имею в виду, с точки зрения моего глубинного понимания. Т.е. город, душу которого я не понимаю. И знаю, что не понимаю. Т.е. мне хватает мозгов, ощущений своих, чтобы понять, чтобы понять, что я её не понимаю. И как бы это констатирую, но при этом он, конечно, в каком-то смысле, всё равно притягателен. Отчасти потому, что любой музыкант, живущий в Москве, рано или поздно оказывается с концертами в Питере. Во-вторых, потому, что Питер неизбежно связан с историей России. В-третьих, потому что в Питере мощнейшая культурно-музыкальная школа, и вообще мы не можем его обходить. В-четвёртых, у меня друзья там просто. И, на самом деле, эти “Невские мосты” – это же приписка. То, что стало припевом под названием “Невские мосты” – это приписка. До этого были только куплеты. - А куплеты? Они же тоже к Питеру, наверное, относились? - Они питерные, но они такие, более как бы завуалированные. А приписка возникла тогда, когда мы из этих стихов моих начали делать песню. Т.е. стихи отличаются от песни тем, что в песне чаще всего должен быть какой-то рефрен, который является, условно говоря, припевом. Вот это вот, условно говоря, припев возник уже гораздо позже написанных стихов. А вообще изначально это были просто стихи, которые даже и не планировались под песню, а просто когда-то от фонаря написанные на одном дыхании четыре или пять строф. Почему они питерские (“А я пил тёмное пиво, улыбаясь глубиной души…”)… - Естественно, из Вертинского… - Вертинский, конечно! При этом я действительно сидел в каком-то кабачке и попивал пиво, только оно было не тёмное, а светлое. Но всё равно “готика взвилась в небо”… А там, собственно, про Питер ничего и нет, подожди. Если, кроме “невских мостов”… Просмотри внимательно этот текст, что-то, мне кажется, что там, кроме “невских мостов”, ничего и нет про Питер. - Да, так я поэтому Вас и спрашиваю! - Так вот, она не питерская – она московская. Писал-то я её в Москве! И “готика взвилась в небо” – имеется в виду какой-то московский готический храм. Чуть ли не Храм Мелодии, где фирма “Мелодия” у нас. А потом, вроде как получилось… Я не помню, почему родился припев “невские мосты”. - А соотнесение с “Ленинградскими мостами” было? - Нет, с Ленинградскими точно не было. - Нет, ну у Вас же они “Невские мосты-2”, вроде как, называются? - Правильно, это случайно названные, это был второй вариант записи. А наш директор тогда спутал второй вариант записи с названием песни и включил в альбом “Невские мосты-2”. А оно, на самом деле никакие не “2”. Поэтому, когда я исполнил на “Танго” “Ленинградские мосты”, я в скобочках её обозначил как “Невские мосты-1”, коли уж были “Невские мосты-2”. - Уже задним числом, да (смеюсь)? - Задним числом! - Это удивительно! - Это удивительно, но именно так оно и было! - Т.е. “Невские мосты” всё равно каким-то мистическим образом имеют отношение к “московскому тексту”? - Абсолютно точно! - Вот это да!!! А каким образом у Вас фокстрот “Ленинградское мосты”, превратился в танго? - Это такой ход, чисто музыкальный – превращение одной музыкальной строки в другую. Это нормально. Т.е. тем самым я доказал родство этих двух направлений, и мне кажется, что ведь оно и в танго, такое весьма условное превратилось. Но… уж больно хотелось её почему-то включить в этот альбом (смеётся). - Почему? - Ну, наверное, потому, что она связана с водой, так или иначе. Танго связано с огненной стихией, и огненность стихии танго проявлена в песнях “Аргентина” и “Дилара”. Но, в то же время, там появились как бы водные стихии, такие, как “Стало мне в Венеции жарко”. Так это вот как бы некий географический ответ на “Венецию…”. Вот откуда возникла эта идея. У них своя есть Венеция, а у нас – своя, в каком-то смысле, ведь Питер – это как бы тоже Северная Венеция. Он же весь на воде стоит… На болоте там, на воде. Ну, это не имеет значения. Ну а написать – не написал ничего, значит взял другую песню, которую уже кто-то написал до меня. А исполнить её вот так уже подразумевал сам замысел этого альбома. - И, кстати, Вы её исполнили гораздо лучше, чем тот же самый Чиж в альбоме “Бомбардировщики”. - Ну, он просто взял и снял с Утёсова… - Чиж – что он делает со старыми песнями, это ужас! Да и свои-то он ужасно исполняет! - Ну, это уже дело самого творца… - Вам тоже не нравится, да? - Нет, ну я не слышал, как он исполняет эту песню, просто я думаю, что он исполняет также, как Утёсов. - В Вашей интерпретации это звучит совершенно великолепно! - Ну, там музыканты, конечно, ещё тоже постарались. Аркадий Шилклопер сыграл такое соло на валторне, что поле него плохо спеть было, в общем, грешно просто. - А, кстати, эта серия альбомов-путешествий будет продолжаться? - Конечно. Сейчас полностью готов уже третий альбом. - Да Вы что! - Да, полностью в голове он готов. - В голове только? А какое направление? - Направление женское. - В смысле? >- Один из подходов к женской сущности метафизической. - Ну а песни какие – несколько хотя бы… - Нет-нет, песни не могу сказать. Все песни связаны с этой тематикой. <- Нет, ну это что-то слишком уж загадочно получается. - Конечно, я ведь раньше времени никогда не раскрываю, что я делаю. - Ну, а когда это примерно выйдет? - Я очень надеюсь, что за июнь я смогу его записать. - Т.е. женская сущность – и кроме этого Вы ничего не можете сказать? - Одна из ипостасей женского принципа в этом мире. - Ну, туманно… - Очень туманно, я понимаю. Но, к сожалению, ничего большего не могу сказать. - Хорошо, будем с нетерпением ждать. Песня “Я живу в Москве” – она напрямую из “Чёрного уикэнда” вытекает? - Да, конечно, хотя, если учесть, что текст это абсолютно не мой, это текст Алика, нашего бас-гитариста, написанный задолго до этого. - Весь текст его? - Весь текст Алика, вся русская часть текста. Она исполнялась в его предыдущей группе, в которой он играл до “Ва-Банка” – “Пого”. Там она есть, её можно там найти. И она была взята и переделана под нужды этой совместной песни с группой “I.F.K.”. Они сочинили англоязычный текст, мы сочинили русскоязычный, точнее, взяли уже имеющийся, потому что он уже был, и мы посчитали, что он вполне подходящ для этой цели. Это надо Алика спрашивать. - Естественно. “Пьяная песня” как-то с блужданиями Венички Ерофеева в электричке связана? - На ассоциативном, может быть да, конечно. Я давно очень прочитал, но уж точно до того, как сочинил “Пьяную песню”. Наверное, как-то связана, тем более, что моя дача находится непосредственно по этой дороге. Т.е. я в Купавну езжу по этой ветке. Дача, соответственно, в Купавне, поэтому я часть этой дороги, по которой едет Веничка я проезжал много раз. Естественно, в разных состояниях, чаще всего, конечно, в трезвом. Но это в данном случае не имеет никакого значения, потому что, как только ты прочитаешь Ерофеева, ты вообще начинаешь по-другому относиться к идее пути и, в том числе, к передвижению по железной дороге. А уж тем более ты начинаешь по-другому относиться, когда ты точно, абсолютно постанционно вспоминаешь маршрут, который Веничка описывает настолько колоритно, настолько гениально, что никто другой, по-моему, в мировой литературе ничего подобного не написал. - “Кубинцы и драки” – это, наверное, что-то конкретное, да? - Ну, это да, это как бы не очень важно. Сейчас я пою “бандитов и драк”. Ну, типа того, что не надо превращать тусовочный вечерне-ночной московский оттяг в набор пьяно-беспорядочной суеты. А так как кубинцы ничего плохого никогда мне лично не делали, то я посчитал, что текст этот надо изменить, причём так, по ходу, в последнее время пою “не надо бандитов и драк”. Т.е. понятно – это в том смысле, что не надо насилия, не надо тупых разборок. Когда я её писал, была совсем другая ситуация в Москве – сейчас здесь немножко поспокойнее. А тогда ситуация разборок была… - Наверное, территориально делились, да? - Да. И все эти вещи могли тебя коснуться, даже если ты к ним не имел никакого отношения. Они могли просто боком тебя коснуться – ты мог случайно оказаться на месте разборки… Мог случайно подставиться каким-то образом, не будучи абсолютно членом какой-то группировки. - Ну, в этом плане, по-моему, песня “Твой путь очень интересна”. Здесь упоминается какой-то арсенал абсолютно конкретных мест. Скажем, “Маяк на Пушке” – это что? - “Маяк на Пушке”?! Нет, Маяк – это Маяк, а Пушка – это Пушка. Не может так быть, нужно перечитать ещё раз. Там или на Маяке или на Пушке. Пушка – это соответственно, Пушкинская площадь, а Маяк – это площадь Маяковского. - А “Стрела на Садовой”? - Стрела – это стрелка. Т.е. “забил стрелку”. Но только не бандитскую стрелку, а обычную, человеческую встречу. - “Подкова”? - Подкова? Подкова, подкова… Ну так называлось одно место в Лужниках. - “Рашка”? - Гостиница “Россия”. - Ну “Ленинградка” – соответственно. Ленинградское шоссе. - Конечно. Придётся нам продолжить разговор ещё раз. Мне надо просто перед концертом настроиться. - Я понимаю. Большое вам спасибо! |
О сайте | О них | Музыка | Главная | Критика | Наука | Литература | Кино | Пресса | Гости | Друзья