В современном постмодернистском пространстве любой артефакт принято оценивать лишь с точки зрения его соответствия каким-то сомнительным новомодным тенденциям. Даже экспериментальные работы. Даже такие монументальные полотна, как недавно изданный рассказ В. Пелевина “Нижняя тундра” и саундтрэк “Ва-Банка” к нему.

Вообще, экспериментальные работы всегда очень уязвимы для насмешек профанов. Зачастую такие работы используют как повод для сведения неких иллюзорных счетов, вымещения застарелых обид. Вот и интерактивный рецензент, прячущийся под псевдонимом Чемберлен, разместил на одном из сайтов (www.down.ru) весьма задиристый опус “На что ставит “Ва-Банкъ”, объяснив вызывающий тон статьи нежеланием участников “Ва-Банка” “адекватно” реагировать на его грубые выпады, которые он периодически посылал в гостевую книгу группы. Разобиженный Чемберлен не гнушается даже запрещенными приемами вроде слухов о якобы неумеренном пьянстве “ва-банкеров” или злой иронии по поводу пробитой головы бас-гитариста Алика Исмагилова. “Ва-Банкъ” у капризного критика оказывается виновным во всех грехах, вольных и невольных – от неожиданного вплетения клавишных в сугубо гитарный саунд (можно подумать, что это-первый в мире опыт такого рода!) до безалаберности самого рецензента, не сумевшего определить, к какому же из двух вариантов CD приложен рассказ. В результате он ухитряется “детально разобрать” песни альбома, даже не ознакомившись с текстом Пелевина. Апофеозом такого “разбора” становится совершенно безосновательное обвинение в адрес А.Ф. Скляра, который, дескать, запутался в тексте собственной песни “За гагарой с черным пером…” Чем писать гадости в гостевую книгу, обратился бы лучше к самому Скляру, который пару месяцев назад разъяснил автору этих строк смысл “Гагары”, прокомментировав чуть ли не каждое слово. Но, увы, демонстрация собственного остроумия для Чемберлена гораздо важнее скрупулезного поиска глубинных смыслов альбома.

Пожалуй, единственным, кто попытался более-менее подробно проанализировать языковую стихию рассказа, стал известный литературный критик Лев Данилкин (“Роман с клофелином”, “Известия”, 28.01.2000 г.) Именно он проследил связь между “походом” Рылеева за “звездой пленительного счастья” и путешествием императора к духу Полярной звезды, а также заострил внимание читателя на нескольких интереснейших примерах лингвистических мутаций, происходящих в рассказе. Однако сразу за блестящим анализом следует совершенно нелогичный вывод о бедности языка и тривиальности сюжета. И это, несмотря на собственную фонетическую игру (названием блока НДР и туНДРой, в которую якобы любит ездить Черномырдин), явно затеваемую под впечатлением от Пелевина. Что же касается сюжета, то его Данилкин почему-то пересказывает дважды (!) – и оба раза умудряется уложиться в два предложения, неизбежно при этом профанируя текст.

С трудом обнаружив в рассказе наиболее “выигрышную коллизию”, Данилкин перевоплощается в мудрого учителя выносящего суровый приговор: “Ва-Банкъ” озвучил не те моменты рассказа, какие следовало бы. По его мнению, “вариант Скляра довольно прост: он взял из рассказа всю “китайщину” плюс “маршрут московские”. Видимо увлекшись эффектным построением собственной статьи, критик “проглядел” композицию альбома “Ва-Банка”. Альбом так же, как и рассказ, имеет трехчастную композицию. Первые две песни представляют нам два образа трансцендентного Китая: Китай исконный в “Путешествии…” и профанированный, распавшийся на сомнительные ритуальные принадлежности с полок магазина “Путь к себе”, в “Кукле Мандарин”. Следующий блок композиций – наиболее обширный в количественном и разнообразный в музыкальном и текстовом отношении, являет многогранный образ Нижней Тундры. Наконец, лишь три заключительные вещи непосредственно посвящены “маршрутам московским”.

Но даже эта, вроде бы абсолютно безупречная симметрия, оказывается оспорена за счет слишком авторских, слишком независимых от текста рассказа “Вальса…”, “Шамана”, “Пилотов” и спрятанного трэка в виде мантры “Праджня Парамита”. Возможно, А.Ф. Скляр предвидя возможные упреки в слепом следовании пелевинскому замыслу, оставил таким образом необходимый простор для аутентичных вещей, а также создал некую четвертую реальность, альтернативную рассказу. Увы, все эти старания Данилкин не сумел оценить по достоинству. Кропотливый поиск истины был принесен в жертву витиеватым постмодернистским экзерсисам.

Самая же возмутительная “рецензия” на “Нижнюю тундру” была опубликована в “Эксперте №4” (Алексей Мунипов “Конец резидента”). Этот, с позволения сказать, критик, устроил в печати настоящую массированную атаку против “Ва-банка” и Пелевина. Например, в “Известиях” от 17 февраля 2000 года напечатано большое интервью Мунипова со Скляром, выстроенное так, что создается заведомо ложное впечатление будто ироничный, блистающий эрудицией и остроумием Мунипов разбивает по всем пунктам стыдливо “сникающего” Скляра. Так он называет электронику “Нижней тундры” “старперской”, абсолютно не замечая, как здорово проясняют содержание рассказа “кислотные” эффекты (а некоторые из них явно задумывались как заделы к саундтрэку для потенциального фильма по “Нижней Тундре”). В попытке рецензии Мунипов демонстрирует скверное владение филологическим инструментарием (говорит, что Скляр “разодрал рассказ Пелевина на 12 лейтмотивов, хотя, как известно, “ва-банкеры” иллюстрировали рассказ достаточно произвольно и совсем не обязательно клали в основу песни “настойчиво повторяющийся мотив”) и незнание законов в композиции (отсюда – странный упрек в несфазированности темпов повествования: “ленивого и вальяжного” о созерцательном Китае и “скачущего” о тревожно-суетливой Москве”). При этом Мунипов постоянно ссылается на какие-то сомнительные источники вроде фразы некоего зрителя телепрограммы “Антропология” о том, что “Нижняя Тундра” - это “как будто группа Deep Purple” заиграла песни Анатолия Полотно”. Стоит ли вообще говорить о том, что подобное эмоционально-оценочное заявление не может служить серьезным аргументом. В свое время лидер группы “Текиладжаззз” Евгений Федоров выразил ту же мысль без всяких ернических иносказаний, и получилось буквально следующее: “Ва-Банкъ” - это народные, по-хорошему московские песни в панк-хардкоровой одежке” (“Неделя”, №3, 1997 г.). Как видим, недостаток превратился в достоинство.

В финале А. Мунипов берет на себя смелость отвечать за всех поклонников “Ва-банка”, утверждая, что “их “Нижняя Тундра” порадует в последнюю очередь”. Остается лишь спросить у уважаемого рецензента, что же плохого ему лично сделал А.Ф. Скляр и его соратники? А может быть в детстве господину Мунипову родители не позволяли вдоволь слушать этих грубиянов из “Ва-банка”, и теперь он припоминает давнюю обиду (не на родителей, а на “Ва-банкъ”).

Мы любим порассуждать о “синтезе искусств”. Но дальше пустых тусовочных разглагольствований дело, как правило, не идет. Иначе, как объяснить, что никто до сих пор не заметил интереснейшей тенденции: в конце века в русском роке восторжествовали синтетические формы свидетельство тому – “Мир Номер Ноль” “ДДТ” и “Нижняя Тундра” “Ва-Банка”, удачно соединяющие в себе философию, религию, литературу, музыку и визуальное искусство. Первую работу массовое сознание кое-как восприняло, главным образом из-за ставки СМИ на сценическое шоу и авангардный видеоряд к альбому (ход беспроигрышный не только из-за слабости “почтеннейшей публики но всякого рода инсталляциям, но и по причине тотальной “клиповости” современного мышления). С “Нижней Тундрой” все оказалось гораздо сложнее. Во-первых, еще никто не привык к синтезу искусств, осуществляемому в такой последовательности: рассказ – музыкальный альбом – потенциальный кинофильм. Во-вторых, сказались особенности русского менталитета. Покойный Ю. Лотман сделал однажды потрясающее открытие: русскому искусству присуща резкая поляризация добра и зла. Причем, когда герой, пройдя через грех, боль, страдания начинает двигаться к противоположному полюсу, сюжетное движение замыкается, поскольку момент воскресения лежит вне эстетической сферы. Пока участники “Ва-Банка” реализовывали эту бинарную модель, их худо-бедно терпели, мирясь с неизбежным творческим юродством. Когда же через прозу Пелевина в творчество группы начала проникать некая третья реальность иррациональных восточных культов и экзистенциональных языковых групп, все дружно выдвинули старый, как мир лозунг: “Раздавить гадину!” Массовое сознание не прощает своим культурным героям таких радикальных метаморфоз.